С.: Так что, по-твоему, сейчас даже творчество смысла не имеет?
Е.: Мне кажется, уже нет. Не имеет. Вот то, что я говорю ты поверь, я не от ума говорю. Я это чувствую. Как факт, существующий явственно и наглядно. Для меня. Поэтому спорить и аргументировать я не буду, ты только не обижайся. Может быть, это от того, что во мне что-то важное сломалось. У меня был даже стих такой: Когда я умер, не было никого, кто бы это опроверг. Может быть, это самое главное, что я создал, — этот стих. А насчет творчества… вот Сергеич однажды (году этак в85-м) высказал такое соображение — что, мол, рок-н-ролл надо запретить под страхом уничтожения на месте. Что если берешься сочинить или спеть песню — должен будешь убитым быть. И вот ежели кто и решится в таком случае петь — то это будет НАСТОЯЩЕЕ. Я, помню, тогда долго с Сергеичем ругался. А сейчас — так он как бы и прав. То, что вокруг сейчас деется, — это же и словами не расскажешь! У Ницше в Заратустре фраза была о том, что наступит время, когда и понятие ДУХ означать будет грязь. Вот оно и наступило, всем на радость и утешение. Мне тут делать нечего. Здесь еще долго будет потеха продолжаться, пока все это не ПИЗДАНЕТСЯ самым жестоким образом. И вот тогда, может быть, наступит эра протрезвления… время собирать. Мне, однако, еще посчастливилось… я везучий человек — я все умудрялся делать вовремя. Я застал советский вудсток — последний, наверное, отчаянный, чудесный всплеск детской чистой, живой радости — в годах 84-88 — и сам этому, надеюсь, в какой-то мере посодействовал. Я застал праздник, я был на него приглашен. Такого больше не будет.
